Короли Италии (888–862 гг.) - Джина Фазоли

Поведение Оттона ясно указывало на то, что он не удовлетворился бы формальным признанием его верховного владычества, но захотел бы воспользоваться им; что он не отказался от претензий на императорский титул, высказанных в 951 году; что король Италии лично понес бы наказание за свою дерзость, если бы попытался воспротивиться его воле. Следовательно, присоединение Фриульского маркграфства к Баварии имело особое значение[14].

Вернувшись в Италию, Беренгарий II вновь взял власть в свои руки. Скорее всего, какое-то время он вел себя весьма сдержанно, более не упоминая о своей «империи», как в марте предыдущего года. Но когда разразился бунт Лиудольфа и Конрада Лотарингского, когда полчища венгров обрушились на Южную Германию, а славянские племена стали угрожать нападением с севера, Беренгарий посчитал, что эти события нанесли непоправимый ущерб авторитету Оттона, и дал волю своему властолюбивому и мстительному характеру.

Современники высказывают суровое суждение о Беренгарии, Адальберте и Вилле. Упреки в жадности, жестокости, даже свирепости сыплются на них со всех сторон, причем такого мнения о них придерживаются не только их политические противники, но и их верные друзья.

Во время германского кризиса Беренгарий правил с особой суровостью, жестоко расправляясь с теми, кто перешел на сторону Оттона и поддерживал дружеские отношения с германской стороной. Король загнал себя в порочный круг: его тираническое правление восстановило против него подданных, а их очевидная враждебность провоцировала его самого и его сторонников на новые зверства[15].

Самым жестоким преследованиям подверглись епископы по той простой причине, что они считались фаворитами Оттона. Архиепископ Миланский Манассия, непревзойденный мастер вовремя переходить из одного лагеря в другой, на этот раз не успел ничего предпринять, как и соперник миланцев, священник Адельман. Беренгарий избавился от обоих и назначил на их место Вальперта, которому удалось превзойти всех в ловкости. «Вальперт осторожно плыл среди бурных волн», — сказал о нем некий хронист. Впоследствии, все так же искусно лавируя, Вальперт превратился в одного из самых опасных врагов Беренгария[16]. Епископ Новары, который присутствовал на Соборе в Аугсбурге и, по всей видимости, не выказал особого рвения в борьбе за интересы своего короля, заплатил за свою нерадивость потерей владений на острове Сан-Джулио д'Орта. В немилость, должно быть, попал и епископ Вальдон из Комо, который получил назначение на должность от Беренгария, но позже проявил себя как друг Лотаря и Аделаиды. Впоследствии он стал одним из злейших врагов короля.

Мщения Беренгария не избежал и епископ Адалард из Реджо, который провинился в том, что способствовал побегу Аделаиды и предоставил ей убежище. Впрочем, что именно с ним случилось, нам неизвестно. А его вассалу Аццо пришлось выдержать осаду в Каноссе, которая, конечно же, не продолжалась 3 года, как гласит легенда, но была долгой и изнурительной, предоставив народу благодатную тему для творчества. Говорили о том, что Аццо заключил договор с дьяволом и, само собой, посрамил его; вокруг неприступной скалы оказывались все персонажи нашей истории: Беренгарий, Адальберт, Лиудольф, Оттон. Эпизодов с их участием было придумано столько, что историки в ужасе хватаются за голову, пытаясь подвергнуть их анализу[17].

К гонениям на знатных людей добавились репрессии против простого народа, мародерство, поджоги, разорение обработанных полей и виноградников, убийства, насилие, ослепления. Правительство, которое основывается на терроре, нуждается в деньгах, чтобы платить наемным головорезам, и Беренгарий не был исключением. Ради денег он был готов на все, что угодно, а Вилла была еще более жадной, чем он.

Ненависть к королю росла, а он тем временем продолжал вынашивать захватнические планы. Когда в Германии началось крупное восстание, он внезапно занял территорию маркграфства Фриули, и Милону Веронскому в очередной раз удалось договориться с тем, на чьей стороне оказалось преимущество[18].

Для того времени Милон сделал блестящую карьеру. Судя по всему, он происходил из рода Манфредов и был внуком графа Манфреда, казненного в 898 году. Как бы то ни было, свое восхождение по иерархической лестнице он начал вассалом Беренгария I и позже отомстил за его смерть, арестовав убийц и приговорив их к повешению. При Рудольфе II Милон стал графом. Гуго сохранил ему этот титул, но Милон предал его ради Арнульфа Баварского, от которого он также отрекся, когда понял, что у того нет никаких шансов на успех. Он помирился с Гуго, но, как только представилась такая возможность, отворил ворота Вероны перед Беренгарием Иврейским. Затем Милон перешел на сторону Оттона и от имени его и Генриха Баварского управлял маркграфством, обретя соответствующий титул. Когда Беренгарий начал отвоевывать потерянные позиции, Милон чудом сохранил и титул и должность, но повезло ему в последний раз. Спустя какое-то время епископ Ратхерий, у которого не было причин быть благодарным Милону, с особым удовольствием отметил, что маркграфа ждал именно такой конец, какого заслуживал такой бессовестный предатель[19].

Тем, кто не обладал способностями Милона и похожих на него людей, но хотел избежать карающей длани Беренгария, не оставалось ничего другого, кроме как бежать в Германию и бросаться в ноги Оттону с жалобами и просьбами о помощи. Среди прочих эмигрантов можно отметить Лиутпранда из Павии, который по возвращении из своего посольства в Константинополе попал в немилость и посчитал за лучшее покинуть страну. Ловкость, с которой он использовал свое перо против недругов, прибавляла ему веса в глазах его друзей.

Пока Беренгарий свирепствовал в Италии, Оттон подавил восстание, одержал победу над венграми в кровопролитном сражении на реке Лех 10 августа 955 года, а два месяца спустя наголову разбил славян на реке Раксе. Успех в двух этих сражениях обеспечил безопасность страны, окружил ореолом славы фигуру государя и позволил ему вновь обратить свое внимание на Италию и Рим.

В 954 году умер Альберих, главный противник имперских притязаний Оттона. Адемар Фульдский, которого с богатыми дарами отправили в Рим для переговоров с Папой Агапитом II о церковной организации Германии, по всей видимости, обсуждал с ними некоторые проблемы из области политики[20]. Беренгарий почувствовал, что новое германское вторжение в Италию неотвратимо, и, сознавая политическое могущество епископов, в этой критической ситуации прибег к их помощи. Однако, пребывая в уверенности, что ему не пристало добиваться чьей-либо поддержки постепенно и тактично, он настоятельно потребовал, чтобы епископы вновь принесли ему клятву верности и прислали ему заложников.

Епископы спросили у ученого и набожного Аттона Верчеллийского, как им следует поступить. Аттон осудил требование короля, призвал собратьев оставаться верными и молить Бога о том, чтобы король им доверял, высказал соображение о том, что некоторые правители настолько жестоки, что уже не могут рассчитывать на любовь своих подданных. Тем не менее он добавил, что и таким правителям следует хранить верность. Подобное указание выглядело особенно серьезным в устах того, кто был тесно связан с Беренгарием, и епископы не преминули им воспользоваться. Они отказались присягать Беренгарию и перешли на сторону Оттона с легким сердцем и спокойной совестью[21].

За время бездействия германской стороны Беренгарий и Адальберт повели себя так, что Оттон обязан был решительно вмешаться в ситуацию, если хотел сохранить свой престиж. Король Италии был не в состоянии держать данное слово, вести себя в соответствии с нормами вассального долга и править согласно тем принципам, которыми дорожил Оттон.

Новый поход в Италию возглавил сын Оттона Лиудольф, жаждавший загладить свою вину перед отцом.

Примерно в конце сентября 956 года Лиудольф пересек границу Италии с огромным войском, в котором находились его друзья, хранившие ему верность в самые тяжелые дни после мятежа. Лиудольф надеялся отблагодарить их после того, как захватит Итальянское королевство.

На этот раз Беренгарий вновь не оказал никакого сопротивления, и Лиудольф беспрепятственно добрался до Павии. Несколько месяцев спустя Адальберт потерпел сокрушительное поражение в решающем сражении. Позже местом этого сражения стали называть окрестности Карпинети, в области Реджано; однако, по всей видимости, оно все же развернулось в Ломбардии, поскольку его исход вынудил жителей Милана и близлежащих местностей признать власть Оттона.

Епископы и светские сеньоры подчинились Лиудольфу и отпраздновали его приход к власти, посчитав, что деспотическое правление Беренгария подошло к концу. Оттон порадовался за сына, поручил ему принять присягу у подданных и, вероятно, собрался предоставить ему возможность править в Италии от его имени, к чему юноша давно стремился.